Жительница Минска Елена (настоящее имя изменено в целях безопасности), которая в 2020 году активно участвовала в протестном движении, мирных собраниях и дворовых активностях, к счастью, в то время не попала под массовые репрессии. За ней сотрудники ГУБОПиК пришли только в 2023 году. Она рассказала правозащитному центру «Вясна» о событиях, которые кардинально повлияли на ее дальнейшую судьбу: теперь женщина живет в другой стране.
Елена вспоминает, как еще задолго до дня выборов в 2020 году вывесила на балконе бело-красно-белые ленточки, которые провисели там вплоть до февраля 2021 года.
— Когда уже начали задерживать за все, что было в БЧБ-цветах, я все равно не снимала их, и это с моей стороны была самоубийственная храбрость. В тот момент мне это помогало проявить свой характер и активность: вокруг всех сажают, а мои ленты все висят и висят на балконе с видом на улицу. И это влияло на других, поскольку в разных окнах соседей я стала замечать подобное, стали появляться то белые листы бумаги, то сердечко, то пальцы с «викторией». Конечно, было страшновато, но я не сдавалась. Я не могла остановить себя, я считала, что это помогает также и другим.
Елена активничала в своем районе, ходила на все митинги, акции, участвовала в дворовых чатах, но постепенно активность людей начала снижаться, а репрессии так и не прекратились.
— Наверное, я очень хорошо шифровалась, раз за мной пришли только в 2023 году. Но все, что мы тогда делали в плане безопасности, — этого было мало, силовики быстро научились новым технологиям, это их работа. И меры безопасности, которые мы предпринимали в 2020 году, перестали быть эффективными.
Во время обыска силовики нашли кружку с «Погоней» и книгу Оруэлла «1984»
В мае 2023 года утром в квартиру к женщине пришли трое сотрудников ГУБОПиК в гражданской одежде. Один из них показал удостоверение и ордер на обыск.
— Мне сообщили, что был написан анонимный донос, что якобы у меня в квартире хранится «экстремистская» символика, был там и план квартиры, и ее описание. До сих пор не понимаю, кто это мог сделать, даже в слитой киберпартизанской базе доносов я не могла найти того автора. Во время обыска они нашли чашку с «Погоней», книгу Оруэлла «1984», какие-то наклейки, ленточки, кошелек и носки в национальных цветах. Видно было, что они хотели найти флаг. Обыскали всю квартиру, вели себя агрессивно. Один из них восстановил при помощи какого-то устройства в мессенджере телефона видео, где видно, что я была на проезжей части проспекта, где проходили протесты и кричала: «Уходи!» Сказали, что это тянет на уголовное дело.
Потом Елену отвезли в управление ГУБОПиК на ул. Революционной, где дали подписать, не почитав, какие-то бумаги, а затем надели наручники и отвезли в РУВД Центрального района.
— Там я одна сидела в небольшой камере, примерно с 14 часов до самого вечера. Камера была возле туалета, сильно воняла. И было очень холодно. Вот это была какая-то контрольная для меня проверка, когда я уже прощалась со всей прежней жизнью. Я начала осмысливать, что же со мной случилось и что будет дальше. Переживала, что приедут ко мне на работу и могут напугать сотрудников, что будет с работой дальше, что будет с моим котом. Но потом вспомнила Джордано Бруно, которого сожгли, подумала: «Я же жива», — вспоминает Елена.
«Самая большая проблема — состояние неопределенности, выйдешь ли ты на свободу после ареста»
Поздно вечером на милицейском «бобике» вместе с тремя-четырьмя задержанными мужчинами Елену отвезли в ИВС на Окрестина. Через пару дней состоялось рассмотрение административного дела.
— Как проходил суд? Все было в коридоре на первом этаже. На подоконник поставили ноутбук, включили скайп. Судья зачитала протокол, в котором описанное задержание не совпадало с реальным. На суде присутствовал лжесвидетель Иванов Иван Иванович, был в черной маске, кепке, надвинутой на глаза. Меня уже предупредили, чтобы соглашалась на все: тогда, мол, меньше дадут. Адвоката тоже не было. Дали мне 14 суток ареста.
Ну, 14 суток — это не 14 лет. Если бы еще знать, что на этом все закончится. Самая большая проблема — состояние неопределенности, выйдешь ли ты на свободу после ареста или нет. Начинается магическая игра разума, придумываются различные ритуалы, — рассказывает женщина.
Елена до сих пор вспоминает, как стрессово проходил полный досмотр в ИВС на Окрестина. Во время суда выяснилось, что Елене в феврале вынесли как руководительнице административное взыскание от санстанции. А сотрудник ЦИП в форме, не разобравшись, спросил у нее, есть ли у женщины статья за проституцию.
— Он сказал, что надо провести досмотр, отвел меня в отдельное помещение, где не было окон, вероятно, это была душевая, и сказал раздеваться полностью и стать лицом к стене. Я думала, что будет осматривать женщина. Мне стало страшно: я голая, а сзади какой-то мужчина, который при власти и с оружием. Это был сильный шок.
В двухместной камере, по словам Елены, находились вначале 14 человек. Интерьер обычный: двухъярусные нары, тумбочка, на которой также спали арестованные, стол и скамейка. Душа, прогулок, постельных принадлежностей, писем, передач не было. Свет горел все время, на ночь не приглушался. Было холодно. Ночью будили в два и четыре часа, нужно было встать и назвать свое имя. Спать нормально не удавалось, сидели или ходили по камере.
— Отношения между сокамерницами были хорошими, поскольку почти все были наши. Были учительницы, и мы начали учить языки. Хозяйственным мылом на стене писали грамматические формы и учили. Слушали также лекции. Одна из учительниц подробно рассказывала об истории Французской революции. Я тоже рассказывала свое, о технологиях общественного питания. Времени, короче, напрасно не теряли.
Побег из Беларуси и новые вызовы
После освобождения 16 мая на следующий день она поехала на родину, чтобы по месту прописки поменять свой паспорт, поскольку через несколько дней завершался срок действия, и сделать на всякий случай визу, но не успела.
Ей позвонил знакомый и предупредил, чтобы она больше не возвращалась на съемную квартиру. Ведь туда уже приехали трое сотрудников ГУБОПиК, те же, которые ее задерживали. Не найдя ее там, они поехали по другим адресам, чтобы разыскать Елену. Она не знала, что делать в такой ситуации, друзья посоветовали уезжать. С определенными трудностями она добралась до Литвы и попросила убежища.
В начале сентября 2024 года Елене прислали отказ в предоставлении убежища и сообщение о том, что ей предстоит покинуть Литву. Сейчас это решение обжалуется, а сама Елена не чувствует себя в безопасности, постоянно присутствует страх.
— У меня появился страх смерти. Не знаю, почему так, но раньше я не воспринимала смерть как то, что может случиться в любой момент. Но после всего этого и еще после отказа в убежище я буквально засыпаю и просыпаюсь с этой мыслью. Казалось, нахожусь в безопасности, но, оказывается, нет.
Елена опасается новых преследований со стороны беларусского режима и уголовного дела.