В 2020 году в Беларуси после президентских выборов начались масштабные протесты. В это же время в милицию начали поступать звонки от «неравнодушных граждан». Заявители информировали органы о протестующих и тех, кто выражал недовольство действующей властью: коллегах, друзьях и даже родственниках. Анонимный режиссер из Беларуси снял об этом документальный фильм и рассказал «Настоящему времени» о работе над картиной.
В 2021 году белорусские «Киберпартизаны» выложили в интернет карту с личными данными людей, обращавшихся в милицию. После публикации данных на подъездах домов были замечены листовки с надписью «Страна должна знать своих „героев“» или «Внимание, стукач».
Анонимный режиссер из Беларуси решил поговорить с этими «неравнодушными людьми» и понять, что их побуждало делать подобные звонки, а также узнать, кто они и как живут сегодня. Эти звонки вошли в документальный фильм «Все хорошо. Я сплю». Разговоры иллюстрируются панорамными видами Минска, а также реальной хроникой протестов 2020 года, а фразы «особо бдительных» людей превращаются в неоновые надписи на зданиях города.
Фильм доступен на YouTube-канале «Настоящее Время. Док».
— В финальных титрах вы написали, что режиссером может быть ваш сосед, автором — одноклассник, оператором — случайный прохожий. Почему вы все решили остаться анонимными?
— Мы в титрах обозначили всю творческую команду как людей, которые могут находиться рядом с каждым из зрителей. Нам это показалось важным обозначить. Таким образом мы говорим: «Неважно, кто автор. Неважно, кто режиссер. Это может быть любой человек. И если мое мнение отличается от мнения тех людей, которым мы звонили, так или иначе мы могли бы быть друзьями в школе или даже родственниками». Таким образом я хотела подчеркнуть, что мы, может быть, очень далеко, но в то же время очень близки друг к другу.
— Почему вы решили обратиться к этой теме?
— Так как мы часто общаемся только внутри нашего социального круга, мне как режиссеру и автору было интересно попытаться поговорить с людьми за пределами этого круга. Узнать, как они рассуждают. Искренне ли они так считают? Агрессивно ли они настроены? Я в Беларуси не была уже несколько лет. Но я почти не сталкивалась близко с людьми, которые придерживаются отличной от моей позиции. Было интересно спросить у них, как они живут. Все ли их устраивает? Как они видят эту ситуацию?
— Вы удовлетворены вашим исследованием? Поняли, почему люди так поступали? И что вас удивило во время этих разговоров?
— Больше всего удивляло то, когда люди звонили в милицию с заявлением на своих родственников, на сына, на жену. Нам удалось дозвониться до этих людей, это был интересный разговор. Они искренне считают, что сделали правильный выбор, когда позвонили. Это их убеждение. Сложно быть удовлетворенным, понимая, что человек делает заявление на членов своей семьи, или даже случайных прохожих, или на коллег, или друзей детства. Поначалу у нас было больше удивления. Потом ответы героев начали повторяться. Они в целом несли один и тот же посыл. Картина становилась яснее.
— Когда говорят про доносы в советское время, вспоминают о выгоде. Когда люди доносили, чтобы, например, получить квартиру или место на работе. У ваших же респондентов, как я понимаю, вопрос выгоды не стоял. По их мнению, они выполняли свой гражданский долг. Как вы это объясняете?
— Мне показалось, что многие люди делали доносы абсолютно искренне. Карта, которую выложили «Киберпартизаны», показывает, что были такие, которые звонили десятки раз. Им потом вручали грамоты, выходили публикации об этом. Эти люди придерживались другого мнения по поводу того, что происходило в Беларуси в 2020 году. Но были и те, которым просто мешал шум. Эти люди даже забыли о том, что они куда-то звонили. Они не понимали, к чему это может привести, что людей могут задержать, посадить, пытать в конце концов.
— Вели ли вы какую-то статистику во время работы? Сколько было отказов? Скольким удалось дозвониться?
— Это сложно сказать, поэтому мы написали, что обзвонили несколько десятков человек. Потому что порой были очень короткие звонки. Мы всегда представлялись, говорили о том, что разговор записывается. И конечно, многие люди отказывались с нами говорить. Но бывало, что и по полчаса длился разговор. Бывало, что мы могли звонить часами и никто не брал трубку. Сложно назвать точные цифры.
— Сколько вы работали над фильмом?
— На удивление долго. Несколько месяцев. Хотя, казалось бы, небольшой формат — 24 минуты. И как будто бы этот фильм создан только из телефонных разговоров и кадров города. Вроде бы не самая сложная драматургия. Но мы долго работали над последовательностью.
— Как вам пришла идея совместить разговоры с кадрами Минска?
— После 2020 года стало все сложнее приехать в Беларусь и тем более там что-то снять. И так как я не могу приехать туда, эта форма показалась нам максимально подходящей для этой темы.
— Для зрителя из России или Европы казалось, что белорусское общество было едино в 2020 году. Ваш фильм рассказывает об обратном.
— Все познается в сравнении. Во время протестов выходило колоссальное количество людей, десятки тысяч. А заявлений, которые опубликовали «Киберпартизаны», было 12,5 тысячи. Конечно, всегда будут люди, чье мнение будет отличаться.
— После публикации данных «Киберпартизанами» на некоторых подъездах домов вывешивали листовки с надписью «Страна должна знать своих „героев“» или «Внимание, стукач». Знаете ли вы, чем это закончилось для «героев»?
— Я могу только сказать, что не все телефоны совпадали с человеком, которому дозванивались. Мы говорим об этом в фильме. Телефон может быть зарегистрирован на отца, на дочь. По определителю номера можно определить адрес и то, на кого записан этот телефон. И тут надо включать личный фильтр, потому что может быть допущена ошибка.
В то же время я знаю, что кто-то, кто не писал доносов, мог написать «Киберпартизанам». У нас был случай, когда мы дозвонились до женщины, которая была очень расстроена. Она нам пожаловалась, что она должна была объяснять всем соседям вокруг, что она не делала доносов, никому не звонила. Мы не включили это в фильм, потому что не успели сказать, кто мы и что наш разговор записывается. Но это был единичный случай. Были ситуации, когда телефон записан на другого человека. Но в основном подавляющее большинство признавались, что они звонили, и подтверждали контекст звонка.
— Из телефонных разговоров становится ясно, что у героев есть ощущение полной правоты. Насколько слово «стукач» могло их обидеть?
— Вы знаете, мы часто спрашивали, а если бы повторилась ситуация, вы бы еще раз позвонили? И они отвечали: «Да. Если что-то такое будет, я позвоню еще». Они уверены, что совершают верный поступок.
— Можно себе представить, что старшее поколение было против протестов. Но в вашем фильме можно услышать и довольно молодые голоса. Это удручает. Много ли было молодежи среди ваших респондентов?
— В основном мы дозванивались на домашние номера телефонов. И конечно же, это были пожилые люди. В фильм мы постарались включить разных людей, чтобы сложилась общая картина, и хотелось услышать мнения всех. Поэтому, может быть, складывается впечатление, что много молодых голосов. Но в целом было больше людей в возрасте.
— Почему вы выбрали такое название?
— «Все великолепно. Я сплю» — это фраза, которую произносит один из тех, кому мы дозвонились. Мне показалось, что она очень хорошо передает то состояние, в котором находятся эти люди. Их, правда, все устраивает, им все нравится. Эти люди не хотят получать никакую информацию о том, что происходит вокруг, они находятся в состоянии сна. Нам бы очень хотелось, чтобы они проснулись, начали искать информацию и сделали свои выводы.
— Удалось ли кого-то пробудить во время разговора? Кто-то, может быть, признался, что он пожалел, что тогда позвонил?
— Нет, никто не сказал, что пожалел или никогда бы этого больше не сделал. Но порой я слышала в ответах страх или уход от ответа. И в этот момент мне очень хотелось думать, что, может быть, этот человек больше не хочет никому принести вред и что он какие-то вещи осознал. Но, может, это только мои догадки и желание.
