Экс-доцента МГЛУ и члена Координационного совета Наталью Дулину в 2022 году арестовывали уже трижды (а всего с 2020 года — пять раз). Хулиганство, репост, антивоенная акция — причин было много. В воскресенье она вышла на свободу. Блог «Отражение» созвонился с Натальей через день — она выглядит бодрой, а перед камерой все время гуляют черные коты, которых женщина ласково гладит. Известная преподавательница рассказала про аресты, войну в Украине, белорусов и надежду на счастливый конец.
«Была счастлива, что попала в „свою“ камеру»
Последний раз Наталью задержали 3 июня. Она вспоминает: все было очень нелепо. В тот день женщина встречалась с родственником одной из своих подруг в Италии, чтобы забрать подарок — Наталья Дулина специализируется на итальянском языке, и долгое время училась и работала в этой стране. Друзья очень хотели поддержать преподавательницу: через молодого человека передали ей немного денег и конфеты.
Подарок остался в камере хранения, а Наталья решила пройтись по торговому центру. Домой в тот день попасть уже не удалось.
— В какой-то момент ко мне подошел человек, показал документ: «Наталья Олеговна, пойдемте с нами. Вы там в ячейке что-то оставили». Достают оттуда мой рюкзак и пакетик, предлагают пройти в машину. Мы отъехали на небольшое расстояние, и они стали под видеозапись смотреть, что внутри, — вспоминает собеседница. — Следователь надел перчатки, достал оттуда коробочку конфет и конверт. И торжественно достает оттуда евро: 50, 50, 10, 10 и 10. Я так понимаю, они были разочарованы — наверное, думали, что меня финансируют для каких-то экстремистских действий. И мне в этот момент стало смешно.
Наталья объяснила сотрудникам милиции что к чему. После ее отвезли в РУВД Заводского района, спрашивали про отношение к войне, к ситуации в Беларуси.
— Но я сказала, что об этом с ними говорить не хочу. А они могут почитать мои интервью, где я говорю, что думаю, — заявляет женщина.
В дежурной части Наталье показали протокол со статьей 19.1 КоАП (Мелкое хулиганство): размахивала руками, ругалась нецензурной бранью. Вместе с ней задержали человека, который передавал подарок. Это Дулина называет самым неприятным во всем задержании. После были сутки в РУВД, ИВС на Окрестина, суд и 15 суток.
— Было немножко обидно, что мне приписали эту статью. Ладно политические статьи, есть чем гордиться. А тут — мелкая хулиганка, — полушутя возмущается Наталья Дулина. — Но они используют эту статью от отчаяния, когда не за что больше зацепиться. У нас в стране развелось очень много мелких хулиганов.
Рассказывая про арест, Наталья активнее вспоминает хорошее. Говорит, была счастлива попасть в «свою» камеру.
— Очень боялась, что меня могут посадить вместе с пьющими женщинами. Я с ними сидела в ИВС, и это очень тяжело: если мы, политзаключенные, всегда пытаемся друг друга поддержать, то там каждый за себя. Хотя им дают постельное белье, гигиенические средства, разрешают читать. Но я лучше буду в хорошей компании и спать на полу, — считает Наталья.
В камере женщину сразу узнали и стали ей хлопать. А она хлопала всем, кто был там. Еще одним поводом посмеяться стала история задержания Дулиной: более нелепого сценария сокамерницы Натальи еще не слышали.
— Там я встретила женщину, с которой сидела до этого. И если я успела погулять на свободе, то ее перезадерживали, и она сидела уже четвертый срок, — вспоминает Наталья. — С еще одной сокамерницей мы уже сидели в феврале. Была наша знакомая бездомная Алла Ильинична, которую время от времени забирают с улицы.
А вот про условия в ИВС говорит немного: 12 человек находились в двухместной камере, дважды будили ночью, и только в последние несколько дней дали гигиенические принадлежности. Наталья говорит, что на свободе быстро пришла в себя, сразу «выбросила все из головы».
«Смотрю на это с какой-то степенью иронии»
Рассказывая про задержание, Наталья часто смеется. На вопрос почему, замечает: это ее способ проживать подобное.
— Когда я вышла на свободу после первого ареста в 2020 году, мне было очень плохо. Первые дни я была подавлена, казалось, что вот-вот за мной опять придут. Был страх, — вспоминает собеседница. — Я несколько дней поплакала — и все это ушло. А после себя настроила так: в подобной ситуации я сначала пугаюсь от неожиданности, но буквально сразу же начинаю смотреть со стороны на происходящее, включаю иронию, и это помогает. К тому же я считаю, что это их проблема — это они ведут себя бессовестно и подло. Внутри чувствую правоту.
Кроме внутренней силы Наталью очень поддерживают родные и муж. Они полностью согласны с ее взглядами.
— Конечно, муж был бы рад, если бы я уехала — здесь в зоне риска. Но мне очень повезло: моя семья на 100% разделяет мою позицию и относится с пониманием, — делится женщина.
«В 2020 году еще были матрасы, а сейчас — только переполненные камеры»
До последнего ареста Наталья была за решеткой дважды в этом году: с 28 февраля по 15 марта и с 25 апреля по 10 мая. Но первый был самым тяжелым, вспоминает она. Изоляторы были переполнены после антивоенного митинга, а сотрудники ИВС на Окрестина срывались на заключенных.
— Когда мы поспорили с продольным (дежурным. — Прим. ред.), потому что он отказался дать одной женщине таблетку от головной боли, то он выволок ее в коридор и ударил головой о стену. В то время как я барабанила в дверь, готовая кинуться на него, только бы он прекратил, — вспоминает Дулина.
Наталья сравнивает условия содержания в изоляторах два года назад и сейчас. Говорит, в 2020-м было лучше.
— В 2020 году были матрасы, белье, передачи, а сейчас ничего этого нет, — рассказывает Дулина. — В нашей шестиместной камере было 27 человек, закрыто окно, дышать нечем, а стены мокрые от конденсата. Но духота в камере еще не самое страшное, холод страшнее. Я это испытала во вторую свою отсидку: за четыре дня до выхода меня этапировали в Могилев. И если у всех неполитических были хорошие условия, то меня и еще одну девочку поместили в «одиночку». Там не было воды и стоял жуткий холод. Чтобы не замерзнуть, приходилось все время двигаться, а спать было невыносимо. У нас забрали верхнюю одежду, и мы спали в обнимку, чтобы хоть как-то друг друга согреть.
После первой отсидки Наталья написала в прокуратуру и попросила провести проверку нарушений правил внутреннего распорядка. Ответное письмо пришло почему-то из ЦИП.
— Наверное, они сами себя проверили, — рассуждает женщина. — Там было сказано, что проверку провели и нарушений не обнаружили. Такая вседозволенность и понимание, что они ничем не рискуют, делает их совершенно неуязвимыми.
«Звонит ученица: „Война началась“. У меня замерло сердце»
В то, что начнется война в Украине, Наталья не верила. У нее было много вариантов развития событий, даже нападение на Беларусь. Но ни один из них не совпал с реальностью.
— Когда американцы называли даты, мне казалось, что война будет нелогичной: собака, которая лает, не кусает. Поэтому я могла представить какие-то политические ходы, но не верила, что это будет нападение в духе Гитлера, — рассказывает собеседница. — А утром 24 числа у меня должен был начаться урок итальянского с одной моей ученицей. Она мне звонит и говорит: «Война началась». У меня замерло сердце.
После этого Наталья сразу же прочитала все новости — и активно следила за происходящим.
— К боли за Украину примешивалась своя боль: было очень неприятно видеть негатив украинцев в нашу сторону. Но все-таки их обстреливали и атаковали с территории Беларуси, — рассуждает Наталья Дулина. — Понятно, что это не мы, это Лукашенко. Но мы живем здесь и не можем не чувствовать себя виноватыми. Я даже записала видеообращение. Мне хотелось выразить поддержку и солидарность, объяснить от имени всех нормальных белорусов, что это не мы, а режим.
День референдума Наталья помнит в деталях. Рассказывает, что на ее участке все было спокойно. Сама женщина пришла туда с «жовто-блакітной» ленточкой, демонстративно сфотографировала бюллетень с двумя крестиками в кабинке без штор. Но людей было немного.
— Когда я пришла домой, появилась новость, что возле Генштаба будет митинг. Я, конечно, побежала туда. Силовики не были к этому готовы и ждали приказа, поэтому нас собралось достаточно много. Минут десять мы постояли и покричали «Нет войне» и «Слава Украине», — рассказывает Наталья Дулина. — А потом омоновцы получили указания и пошли на нас. Брали мужчин, а я бегала и кричала омоновцам: нас-то они посадят, а потом их пошлют в Украину как пушечное мясо. Я им страшно надоела! Один даже не выдержал: «Женщина, идите в автозак». А второй сказал: «Не надо, там все очень плохо», указывая на меня. Мол, не в себе женщина. И тогда все обошлось.
Но на следующий день Наталью все же задержали. В понедельник, 28 февраля, планировали провести митинг на Привокзальной площади, но еще с утра там стала появляться техника. Правда, женщина все равно пришла — и стала гулять в поисках групп людей. Но встретила только знакомую и пошла к метро, чтобы ехать домой.
— Когда мы подходили к метро, увидели, как пять омоновцев понесли в бус парня. И я в эмоциональном порыве подбежала к ним и стала кричать: поняла, что водитель меня не слышит и стала дергать ручку двери. В общем, меня «взяли», — резюмирует Наталья. — В протоколе написали, что я участвовала в митинге, чего не было. На суде я все объяснила. Судья спросила: «А почему вы вмешиваетесь в работу правоохранительных органов?» Но я же гражданка Беларуси, и госорганы работают на народ. Так что я имею право интересоваться, как они это делают.
«Я психологически не готова сейчас уезжать»
Тема отъезда для Натальи достаточно болезненная: вопросы, почему она еще в Беларуси, звучат отовсюду (и даже от силовиков). Но женщина уверена: здесь ее дом, и никто не вытолкнет ее из страны.
— Я объясняла силовикам, что у меня много знакомых в Италии, я там работала и училась. И один из них задал вопрос: почему же я не поеду туда? Но мне не хочется никуда ехать, у меня нет настроения из-за того, что происходит у нас и в Украине, — заявляет Наталья Дулина.
Уезжать не намерена, но и молчать тоже, твердо говорит женщина. Уверена: не позволит совесть.
— Совесть — это очень серьезная штука, которая сильно влияет на наше состояние. А единственное, что мне осталось — открыто говорить, что думаю. У меня нет возможности помогать кому-то материально, я пишу мало писем, потому что не хватает сил. Моя жизнь как будто поставлена на паузу, я не вижу будущего, проживаю то, что происходит сейчас, — рассказывает собеседница про свое состояние.
Атмосферу в Беларуси Наталья описывает в довольно серых тонах. Она вспоминает 2020 год и марши по воскресеньям, на которые выходило много людей, а когда встал вопрос работы, задумались: «Все равно ничего не изменится».
— Я никого не осуждаю, но вот это меня иногда немного раздражает: «Это я делаю, а за черту переходить боюсь». Белорусы непоследовательны: когда действительно нужно что-то делать, начинаются шаги назад, все оглядываются друг на друга, и на улицы не выходит никто, — говорит она. — Некоторые открыто говорят: «Я боюсь». Много уехало. Силовики хватают совершенно непричастных людей, которые даже на марши не ходили. В ИВС я сидела с девочками, которые ждали, пока их переведут в СИЗО на Володарку. А их вообще никогда не задерживали. В общем, как говорят медики, состояние стабильно плохое.
На вопрос про возможный уголовный срок Наталья признается: понимает, что все может произойти. Но относится к этому по-философски.
— Меня особо не за что закрывать по уголовке. Нет репостов, фотографий… Но, конечно, все возможно. Точно так же, как возможно, что я выйду из дома и мне на голову упадет кирпич, — рассуждает она. — Я психологически не готова уезжать, мне хочется оставаться здесь. И я не понимаю, почему я должна куда-то ехать, чтобы предотвратить что-то плохое. Я никому не позволю за меня решать, что мне делать.
«Нам очень хочется жить. Поэтому надеемся, что выглянет солнышко»
На страничке Натальи в соцсетях десятки комментариев благодарности. Ее останавливают на улице и говорят слова поддержки. Многие белорусы видят в ней пример. Но сама преподавательница к такому вниманию пока не привыкла.
— Мне немножко неудобно. Меня всегда знали только в узких кругах моей работы, а тут я во всех СМИ. Но с другой стороны, может быть, люди, глядя на меня, будут меньше бояться, — рассуждает собеседница. — Многие говорят: «Ты такая смелая». Но я просто говорю, что думаю. Это единственное, что у нас осталось. Я не хочу, чтобы кто-то распоряжался моей жизнью и заставлял меня молчать. Это меня унижает и делает мою жизнь неполноценной.
Рассуждая о будущем, Наталья хоть и уверена, что надежда умирает последней, но все же делает оговорку: в одночасье перемены не происходят.
— Если ситуация изменится, будет много проблем — и неизвестно, во что это выльется. Возможно, будет новый 1994 год, — объясняет свою позицию Дулина. — Тогда Лукашенко ведь победил на выборах, многие видели в нем перемены, в которых нуждались. К тому же сейчас экономика в плачевном положении. Это будет не победа демократии с президентом Тихановской или Бабарико, а довольно сложная жизнь. Не все будут готовы это терпеть. Еще есть тревога. Не важно, как уйдет Лукашенко, его окружение тоже не так просто пробить. И никакой гарантии, что власть не захватит кто-то другой.
— Впрочем, мы все же живем в эпоху перемен. «Стабильно плохо» у пациента рано или поздно либо становится «хорошо», либо заканчивается смертью. А нам очень хочется жить. Поэтому надеемся, что после дождя и бури выглянет солнышко, — заключает Дулина.
