Феликс Куртанич из того поколения украинских парней, в год совершеннолетия которых началась война на Донбассе. На ней он провел шесть лет и нашел себя в технической разведке, где освоил работу с дронами. После — два неполных года гражданской жизни, которая закончилась 24 февраля 2022 года. Алена и Капитолина Михайловна из того поколения украинских матерей и бабушек, которые сначала провожают детей и внуков на войну, а после проводят много времени, дожидаясь сообщения или звонка — признака, что по ту сторону телефонной трубки есть жизнь. 16 апреля Алена получила от сына Феликса последнее сообщение, а на следующий день его не стало. Мы поговорили с этими женщинами об их Феликсе.
«В армию идут только те, кто откупиться не может»
— Когда он учился в шестом классе, на День защитника Отечества учительница поздравляла мальчиков в его классе и спросила: «А кто хочет стать военным?» Феликс поднял руку. В классе над ним начали смеяться и говорить: «Лошара. Сейчас в армию идут только те, кто откупиться не может».
Надо сказать, тогда армия действительно была не в почете. Моя сестра и ее муж — военные, в тот период и они неоднократно задумывались о том, чтобы оставить службу. После того дня в школе Феликс пришел домой и так расплакался… Он редко плакал, а тогда ему было очень обидно. Это его мечта, понимаете? И эту его мечту вот так, при всех, растоптали. Мы ему объяснили, что он очень счастливый мальчик, потому что с детства знает, кем хочет стать, и он успокоился. У него всегда были свои ценности, свое мнение, которое мы уважали, и никогда на него не давили, — с тяжелой интонацией вспоминает Алена.
— Это мое сонечко. Он не внук мне, он моя дитина, то есть, сын. Маленьким вредный был! Как возьмет куда велосипед, как поедет куда… Говорю: «Попробуй только не вернись, я тогда тебе дам!» (смеется). Танки все время рисовал, самолеты. Меня жалел. Все приедет ко мне и говорит: «Бабушка, что тебе сделать?» Пойдет дрова нарубит. «Бабушка, я тебе дров принес, что тебе еще сделать?» — я говорю: «Успокойся. Иди, вон, поешь».
Я прожила с мужем, тоже Феликсом, 53 года, а потом он умер. Я все плакала, плакала, а Феликс-младший мне: «Вот, это интернет». Научил меня пользоваться сетью. Говорит: «Не переживай, бабушка. Ты никогда не будешь обижена»…
Долгая пауза, во время которой Капитолина Михайловна плачет.
— Я не верю, что его нет.
Донбасс
По окончании Черниговского военного училища Феликс поступил в Винницкий торгово-экономический институт.
— В ноябре 2014-го, как только ему исполнилось 18 лет, нам позвонили из вуза и сказали, что его уже месяц нет на занятиях. Оказалось, он это время готовился к отправке на Донбасс. В итоге до 2020 года Феликс служил на востоке Украины. Первые его точки там были тяжелыми: Пески, Авдеевка, Крымское, Широкино. Когда была возможность отдохнуть, он приходил домой на три-четыре недели, а потом возвращался обратно. Пока он был на Донбассе, мы до конца не понимали этого. А потом вся страна стала Донбассом.
— Я помню его самую первую поездку домой, это был 2015 год. Он сидел на кухне… Такой абсолютно чужой нам человек. Из жизнерадостного восемнадцатилетнего мальчика он превратился в дядьку — взрослого, раненого, болезненного, агрессивного, со взглядом человека, который повидал очень многое. Он был очень надломлен, говорил нам: «Посмотрите, здесь живут, а там война! Почему мир не видит, что там умирают, что там идут пытки? Ну как они могут?!» Я испугалась этих метаморфозов в нем, плакала: «Я тебя не узнаю, я тебя уже потеряла». Потом он еще долго ходил к психологу. Психолог сам прошел через Донбасс и помог Феликсу. В какой-то момент к сыну вернулись его веселое настроение и ощущение собственной важности.
По словам Алены, там же, на Донбассе, Феликс научился работать с дронами, которые стали увлечением всей его жизни. В 2019-м боец уже служил в подразделении аэро- и аудиоразведки.
— О войне никогда не рассказывал, — делится Капитолина Михайловна. — Сказал только как-то раз: «Бабушка, кто, если не я? Вот пойдут насиловать, убивать. Я не хочу, чтобы на нашей земле это было». А я отвечаю: «Сонечко, да не может такого быть!» — «Может, бабушка, может. Я видел, что там происходит». А сейчас, видите, вот оно что.
Я все хотела, чтобы он женился. Он тут побыл с девочкой, а потом в разведке два с половиной года. Впертий ще такий. Он мне звонит, а я все: «Феликс, ну может есть у тебя девочка?» — а он все отшучивается и так и сяк: «Нет, бабушка. Эти девочки очень экономически дорогие», — и смеется (Капитолина Михайловна хохочет. — Прим. ред.).
— В 2018 году сын еще служил на Донбассе, но решил получить участок под застройку дома (у тех, кто воевал в АТО, есть возможность получить землю для участка и ведения сельского хозяйства. — Прим. ред.), — рассказывает Алена. — Он пришел в военкомат, а там военком ему сказал: «Я тебя на Донбасс не посылал». Он вернулся домой и заплакал. Я видела, как ему было больно от того что он столкнулся с таким отношением от тех, кто должен был его поддерживать.
Последние два года Феликс работал в технической разведке, а в 2020-м вернулся. Сказал, что устал. Боевые действия перешли в спокойно-гибридную стадию, и он решил пожить на гражданке, хотя этот год его очень тянуло «туда». В гражданской жизни Феликс углубился в проекты, которые позволяли ему продолжать работать с дронами.
Война
— 24 февраля Феликс прибежал домой после военкомата, начал собираться. А у меня промелькнула мысль, что эта война уже его заберет (Алена плачет). Я почему-то в тот день была уверена, что больше его не увижу. Я так тяжело переживала вторжение, но он успокоил меня и сказал, что будет постоянно писать.
Феликс не мог рассказывать родным подробности службы. Известно, что большую часть времени он провел под Киевом. Служил в разведке, работал с дронами и помогал артиллерии: передавал координаты противников.
— Я вам скажу, они мне много не рассказывают. А навіщо той бабе рассказывать? Когда был под Киевом, брал трубку и говорил: «Бабушка, я в шапке и накормленный» (смеется). Потому что я всегда: «Шапку надень!», «Сонечко, ты хоть не голодный?» Вот он и говорит: «Я в шапке и не голодный!» Спрашиваю: «Чем тебя кормили?» — «Суп давали и макароны, волонтеры нас хорошо кормят». А я начинаю плакать: «Тебя чужие люди кормят, а я тоже чужих людей кормлю, а не тебя, внука моего (после начала войны Капитолина Михайловна занимается волонтерством и готовит еду для ВСУ. — Прим. ред.).
Он меня жалел. За несколько дней, как погиб, мне пять тысяч [гривен] прислал (165 долларов. — Прим. ред.). Я начала плакать, говорю ему: «Навіщо мені ці гроші, которые ты мне прислал? Ты, главное, чтоб был жив». А он отвечает: «Бабушка, ты еще моих детей будешь смотреть». А потом так тихонько добавляет: «Если я выживу». Это его последний разговор со мной был (плачет).
После того, как российские войска покинули север Украины, отец Феликса, Валерий, получил сообщение от сына: тот просил его и маму приехать к нему в расположение, в гости. Встреча состоялась за неделю до смерти парня.
— Он настолько усыпил мою бдительность, сказал: «Ну вот, видишь, здесь боев нет, здесь все нормально», — вспоминает Алена. — Он меня успокоил, а сам уже несколько дней ходил к своему начальнику, чтобы тот отпустил на Донбасс. Наша последняя встреча была очень спокойной. Мы сделали фотографии, хорошо пообщались. У меня даже сердце не екнуло, что это было в последний раз.
Последнее сообщение близкие Феликса получили за день до его смерти, 16 апреля.
— Он написал мне: «Все хорошо, мама, работаем», — и прислал мне свою фотографию, где был очень уставшим. У него не было ротации, он мечтал сходить в душ. 17-го апреля Феликса не было в сети, а в полвосьмого вечера нам позвонили и спросили: «С вами давно связывался сын?» — «Писал вчера вечером». — «Нашли его автомат, но его не нашли».
Эту ночь, с 17-го на 18-е апреля, не спали. Мы понимали, что Феликс не мог бросить автомат. Единственным предположением для нас в тот момент был плен. Муж сказал: «Алена, он у них в базе как боец АТО, его еще раньше искали, чтобы расстрелять. Алена, молись, чтобы он был мертв, потому что если попадет к ним, они его не выдадут даже пленного. Они АТОшников пытают» (Алена плачет. — Прим. ред.). Нам было так тяжело эту ночь пережить. Мы думали: «Боже мой, что же нам делать?»
«От него осталось то, что не горит»
— 18-го раздался звонок: «Ваш сын погиб, ДНК-экспертиза на сто процентов подтвердила его останки». Пришло осознание, что это все. Муж начал спрашивать, как он может его забрать. Вдвоем, на пару, мы выли от боли.
Оказалось, что 17-го апреля, Феликс и его сослуживцы приехали из Славянска на задание под Рубежное. Только начали разгружаться, дрон еще не был запущен, как их накрыло снарядом — погибли пять человек. Два трупа были опознаны, а три — нет. Одни говорят, что это была фосфорная бомба, потому что все было сожжено, а другие — что попал снаряд и сдетонировала машина с их боекомплектом. От нашего Феликса остались только кости и зубы — то, что не горит. На утро 18-го числа по результатам ДНК-экспертизы нам подтвердили, что останки — это наш сын. Нам привезли Феликса в закрытом цинковом гробу, в него был положен обычный деревянный. Он был забит. Нам сказали не открывать его, потому что там был просто… Сказали: «Вы ничего там не увидите. Остались просто кости и зубы. Там ничего нет».
— Я не верила, все время не верила, что его нет, пока не привезли тот гроб. А что гроб? Погладила, легла на него и поплакала (Капитолина Михайловна снова плачет). А что там открывать? Оно сгорело, мое все дитя сгорело!
«Буду опять носить рік и с головы хустку черную не снимать»
— Алене сегодня сон приснился. Говорила она? Будто машина военная, грузят что-то. И там Феликс в военной одежде. Усы у него к верху, накрученные, и смеется, смеется… А мне не снился. Я все прихожу и прошу: «Дитина, приснись, моя родная дитина» (плачет). У меня в селе есть двое ребят по 16 років. Побачили, как его хоронят, и говорят: «Мы в военное пойдем, потому что Феликса убили за нас, и мы тоже хотим идти». А я им: «Дети! Вы не понимаете, лучше бы этой войны не было!» — «Мы все равно пойдем в военное».
Мне на кладбище лавочку поставили. Прихожу, сижу, рассказываю сонечке моему, что делается. Ракета позавчера как летела над головой: одна, вторая, третья… Вот так, деточка, нет моего сонечки. Это все, что я знаю. Знаю, что жить да жить [ему]. Я только отошла от смерти мужа, а тут еще и младший Феликс. Буду опять носить рік и с головы хустку черную не снимать.
— У меня папа поляк, мама русская. Я только благодаря Феликсу смогла себя идентифицировать и понять, что я украинка, — делится Алена. — Я помню, всегда ожидала от него более резких высказываний, а он говорит: «Мам, и по ту, и по эту сторону есть люди и есть нелюди. И у них тоже есть люди, но они как-то по-другому мыслят. Им тяжело объяснить, что они пришли защищать Украину, а их сюда никто не звал. А среди своих самое страшное — те, кто на войне спивается». В нем не было ненависти.
У меня очень противоречивые чувства. Я им горжусь. А с другой стороны, меня терзает боль сожаления о том, какая жизнь у него могла быть: студенческие годы, посиделки с друзьями, отношения, а не война; о нерожденных его детях и моих внуках.
Я верю, что очень много людей сейчас на фронте с такими же светлыми мыслями, как мой Феликс. Они знают, для чего они туда пошли, они не боятся смерти и понимают, какое зло они сдерживают. Люди, которые нас защищают, устроены по-другому: они понимают, что сейчас происходит борьба добра со злом.
Феликса привезли в село к бабушке и похоронили рядом с мужем Капитолины Михайловны. Алена и ее муж Валерий оставили себе рядом с сыном два места.