Беларусь готовится к референдуму по изменениям в Конституцию, однако о содержании проекта основного закона, за который предлагают голосовать гражданам нашей страны, почти ничего неизвестно. И пока белорусы остаются в неведении, мы решили поговорить с теми, кто был наблюдателями на проходивших в стране выборах. Они рассказали нам, как проходили «их» избирательные кампании, не пожалели ли они о своем решении поучаствовать в них и чем закончился «поход в политику».
«Меня почти моментально лишили аккредитации»
Олег (здесь и далее — имена спикеров изменены) — минчанин, но сейчас живет в Польше и работает тестировщиком в IT-сфере. Говорит, уехать из страны ему пришлось по политическим причинам — на него могли «повесить несколько политических статей». Впрочем, несмотря на это Олег отмечает, что весь 2020 год стал для него знаковым. По словам мужчины, он никогда не хотел становиться профессиональным наблюдателем, но пытался делать все, что от него зависит, чтобы президентские выборы прошли честно.
— До 2020 года я интересовался политикой как любой другой гражданин: ну, читал новости, на 1 курсе университета, в 2010 году, сходил попротестовать на площадь. При этом мне всегда было интересно наблюдать за выборами и смотреть, какие кандидаты собираются баллотироваться. В 2020 году мне показалось, что в этот раз у нас есть шанс что-то изменить: появились новые люди — Бабарико, Цепкало, Тихановский. Закралась надежда, что выборы будут другими, — рассказывает Олег. — Действовать начинали и мои друзья: кто-то подавал заявки, чтобы стать членом УИК, другие шли в наблюдатели. Сначала я тоже хотел стать членом избирательной комиссии, но мне отказали. В итоге я решил понаблюдать за подсчетом голосов.
Олег добавляет, что после принятия решения он за два дня обошел всех знакомых и собрал подписи за свое выдвижение, а затем направился с документами для регистрации к главе избирательной комиссии. Не без некоторых трудностей, но Олега все же зарегистрировали. Итак, приближался первый день досрочного голосования.
— У нас была группа из четырех независимых наблюдателей. Когда мы пришли на участок, то увидели компанию «правильных» коллег — они стояли вместе. К нам вышел председатель комиссии, назвал фамилии людей, которые останутся наблюдать. Напомню, перед этим появилось разъяснение ЦИК, что в день досрочного голосования только трое наблюдателей могут присутствовать на участке. Все остальные должны были дежурить по очереди. Для этого составлялся специальный график, который нам, конечно же, не показали. Председатель сослался на какое-то внутреннее распоряжение, согласно которому нам якобы нельзя было находиться внутри общежития, где был сам участок. Нам приказали выйти, и в итоге внутри остались только три наблюдателя, которых мы не знали, — добавляет Олег.
Мужчина говорит, что все его знакомые независимые наблюдатели также на избирательные участки не попали. Поэтому все, что они могли делать, это составить собственный график дежурств и по очереди фиксировать количество входящих в дверь участка людей.
— Все пять дней досрочного голосования мы именно так и вели наблюдение. При этом мы не теряли надежду попасть и на сам участок. Чтобы оказаться внутри, я сказал, что хочу подать жалобу или проверить, есть ли мое имя в списках. Понятно, пока ты идешь к столу, пробуешь фиксировать еще какие-то нарушения. Естественно, в комиссии все это быстро поняли, а потому почти моментально лишили меня аккредитации. В общем, мне снова пришлось вернуться к наблюдению вне стен участка, — поясняет мужчина.
Но какие нарушения успел зафиксировать Олег вместе с коллегами? Он вспоминает личный шорт-лист: недопуск наблюдателей, наличие кабинок без шторок и запрет фотографировать протокол.
— Кроме того, на этом участке я должен был быть в списках избирателей. Однако когда я захотел проголосовать, оказалось, что в списках меня нет. Я попытался написать жалобу, но мне отказали. Это было прямым нарушением моих прав. И конечно, на участке грубо нарушали масочный режим. Члены комиссии не выдерживали социальную дистанцию и не носили маски. Когда я сделал им замечание, мне сказали лишь то, что меры по противодействию коронавирусу строго соблюдаются, — добавляет Олег.
В итоге к основному дню голосования почти всех независимых наблюдателей лишили аккредитации — с ней остался только один человек. Именно этому мужчине удалось попасть внутрь и проследить за главным днем выборов. А что показали их итоги?
— Наши данные досрочного голосования не сошлись с официальными. По подсчетам комиссии, на участок пришло на 250 человек больше, чем насчитали мы. А еще в основной день выборов нашему наблюдателю не разрешили находиться даже в тамбуре — там устроили какой-то импровизированный концерт, посчитать входящих людей было сложно. Что по итогам? Результаты выборов показали, что на участке победил Александр Лукашенко.
После выборов Олег перечислил все нарушения в письменном виде и направил письмо в прокуратуру. Из ведомства ему пришел ответ: заявление направлено куда-то дальше. А затем наступило молчание: никаких официальных уведомлений Олег больше не получал.
«Мне казалось, что часть людей приходила купить дешевый чай и пирожок в традиционном буфете»
Евгении 32 года, она была наблюдателем на белорусских выборах дважды — в 2019 и 2020 годах. В первом случае речь идет о парламентской кампании, на нее Евгения выдвигалась наблюдателем от Белорусской социал-демократической партии «Грамада».
— Я не была ее активным членом, но перед выборами постоянно контактировала с другими сторонниками. Председатель предлагал мне подаваться в члены комиссии: в тот момент в партии большинство людей были старшего возраста. Понятно, далеко не все они были подготовлены участвовать в избирательном процессе даже с технической точки зрения. «Грамада» была заинтересована, чтобы их представляла молодежь. Мне сразу сказали, что уже много лет ни один представитель оппозиционных партий не попадал в члены избирательных комиссий. Неофициально было известно, что их формируют заранее. В итоге мне отказали в просьбе быть членом комиссии, и я решила пойти в наблюдатели, — рассказывает Евгения.
Женщина добавляет, что никаких проблем с регистрацией у нее не было. «Грамада» дала направление — а это значит, подписи за свое выдвижение Евгении собирать было не нужно. За неделю до выборов она просто принесла необходимые бумаги и личные документы на участок голосования — и ее зарегистрировали.
— Думаю, в 2019 году они были немного удивлены, что у кого-то вообще возник интерес к этому событию. Участок, на котором я была наблюдателем, находился в школе спального района. Там своя атмосфера, все было очень по-домашнему. Наверное, они не ожидали, что придут какие-то люди, которые никак не относятся к их школе, — добавляет Евгения. — Но в принципе, когда я вошла в кабинет, мне никто ничего не сказал. Меня просто записали как наблюдателя, никаких проблем не возникло.
Евгения добавляет: выборы 2019 года прошли почти без сюрпризов.
— Мне лишь показалось, что председатель комиссии, а им был директор школы, очень напряжен. Сначала комиссия отнеслась ко мне настороженно, но затем успокоилась. В остальном все было очень обыденно. В основном в комиссии были простые учителя, и, мне кажется, они просто сидели и ждали, когда смогут вернуться домой, — улыбается женщина. — В целом на самом участке все было довольно спокойно: периодически приходили люди и голосовали. Мне кажется, часть из них приходили, чтобы купить дешевый чай и пирожок в буфете.
Когда был подсчет голосов, члены избирательной комиссии поставили в центре зала стол, высыпали на него все бюллетени и окружили его, став к нам спинами. Начали считать эти документы, раскладывать их по стопкам. Я встала со своего стула, чтобы лучше видеть, что там происходит. А это вызвало очень нервную реакцию председателя: он сказал, чтобы я села на место, добавил, что я не имею права это делать. И пригрозил: если я не успокоюсь, то он позовет милицию. Наверное, это был единственный момент агрессивной реакции на выборах, — добавляет Евгения.
По словам девушки, именно на этом заключительном этапе она и зафиксировала главное нарушение: считать голоса таким образом, как это делали на участке, было недопустимо.
— А еще количество людей, которые пришли на выборы, кардинально отличалось от официальных подсчетов комиссии. Я, правда, отлучалась на какое-то время из кабинета, но пока я ходила в уборную, вряд ли на участок смогли зайти 200 человек. Отличие в несколько сотен я и зафиксировала, — говорит Евгения.
По этому поводу она написала жалобу председателю комиссии. Женщина оставила документ на столе, но как именно на него отреагировали, она не помнит.
— Ссориться с ними я не собиралась: наблюдателям запрещено прямо подходить к членам комиссии и беседовать, к тому же председатель был агрессивно настроен по отношению ко мне. Создавать напряженную атмосферу лишний раз мне не хотелось. Я запомнила, что в итоге на тех выборах выиграл человек, победу которому на районе давно предсказывали и открыто говорили, что он провластный. Ну и расхождение в голосах было очевидным: остальные кандидаты набрали по паре процентов, а вот у него перевес шел на десятки, — добавляет Евгения.
«Мы отвлеклись, а заветные подписи чудесным образом появились»
Виталий тоже был наблюдателем на парламентских выборах 2019 года. Говорит, в 2018 году он съездил в США и увидел, как начиналась предвыборная гонка там. На родине ему захотелось видеть такое же вовлечение людей в политику.
— Когда я вернулся, нашел общественное объединение «Говори правду!» (раньше я уже слышал о ее представителе Татьяне Короткевич), написал им, что хочу выдвигаться наблюдателем. Это был мой первый контакт с политикой — до этого я только ходил голосовать. Помню, как в 2010 году, на первом курсе университета, я столкнулся с тем, что завкафедры пытался принудить меня отдать голос досрочно. После этого я выпал из политики и почти никак ею не интересовался. В 2019 году, когда решил наблюдать за выборами, был уверен, что все фальсификации делаются «наверху», а не на местах, — объясняет Виталий. — В итоге от партии меня пригласили на обучение, рассказали о правах и объяснили, как правильно действовать.
Мужчина рассказывает, что в основной день голосования он пришел на участок в 6.30 утра вместе с другим независимым наблюдателем. Там они и находились до самого вечера.
— Утром событий почти не было — на участок приходило очень мало людей, ничего особенного не происходило. Но уже под вечер избирателей стало больше. Со стороны комиссии мы зафиксировали несколько нарушений. Во-первых, они начали передавать друг другу какой-то листочек. На участке находился мужчина, который был доверенным лицом одного из кандидатов. Он попросил подойти ближе и посмотреть, что происходит. Оказалось, это был итоговый протокол — в нем уже были проставлены все подписи — пустой оказалась только графа с числом бюллетеней. Фактически люди подписывались, даже не зная, какие цифры будут проставлены. Это было первым грубым нарушением.
Как комиссия объяснила свои действия? Виталий говорит, они заявили, что сделали это, «чтобы не засиживаться на участке до ночи».
— В ответ мы написали жалобу, но на нее нам ответили что-то смешное: «Все у нас здесь нормально, это вы врете!» Ну, что мы еще могли сделать? — риторически спрашивает Виталий. — В какой-то момент члены комиссии собрались пойти к людям на домашнее голосование — в списке было 5 человек, которые по разным причинам не могли посетить участок. Когда члены комиссии начали одеваться, я попросил пойти вместе с ними. Они заволновались, но все же взяли меня. Из пяти указанных в списке человек, дома не оказалось никого. Мы вернулись на участок, и вскоре после этого туда пришел какой-то цирк с балалайками — странные люди начали петь и танцевать. Естественно, это было нарушением, которое мы стали снимать на камеры. Оба мы так увлеклись процессом, что потеряли членов комиссии из поля зрения — они просто исчезли. А вскоре оказалось, что они снова решили пойти по тем же адресам. И в этот раз удивительным образом нашли всех — голоса были получены.
Когда выборы на участке подходили к концу, комиссия подсчитала количество неиспользованных бюллетеней. По словам Виталия, уже тогда он понял, что вероятность вбросов была стопроцентной.
— Должно было быть 700 неиспользованных бюллетеней — а их оказалось 544. Куда остальные делись? Получается, 156 были вброшены. Кстати, именно к концу наблюдения на участок пришли 15 человек — все они называли себя наблюдателями, но при этом ранее мы их не видели. И вот они стали как раз впереди нас, мешая рассматривать все, что происходит за столом. Перед подсчетом я внес комиссии предложение — сделать процесс открытым, озвучивать каждый бюллетень. Но как только я об этом сказал, странные новые наблюдатели начали на меня кричать: «Да вы хотите, чтобы было, как в Украине!», «Вы мешаете комиссии, уходите!», «Вы сейчас начнете бить окна!». Я не обращал на них внимание, следил за председателем — было видно, что она чего-то очень боялась. А через какое-то время эта женщина попросила меня покинуть помещение. Я же потребовал выдать официальный документ, что меня лишают аккредитации. В итоге мне пригрозили вызвать милицию — и ее сотрудник действительно пришел. В общем, мне и моему независимому коллеге пришлось уйти с участка. Все, что нам оставалось, это ждать официальных итогов.
Виталий добавляет, когда они были озвучены, он сфотографировал вывешенный протокол и отправил его в «Говори правду!»
— Отмечу, что все полторы тысячи бюллетеней комиссия подсчитала примерно за 15 минут — это мы тоже отметили в отчете. Но главное, нам удалось зафиксировать основные нарушения: сомнительный подход к голосованию на дому, решение о лишении аккредитации нам выдано не было, на участке присутствовали посторонние, а на пустом бланке итогов были заранее проставлены подписи, — заключает Виталий.
«Все, что я могу сказать, — этот опыт был для меня ужасным»
Оксане 27 лет, сейчас она работает юристом в компании. Девушка была наблюдателем на местных выборах в 2014 году — тогда ей было 20 лет. Организация, которая была посредником от ОБСЕ в ее университете, предложила студентам понаблюдать за белорусскими выборами в местные советы депутатов в Пинске.
— Я решила согласиться на это не чтобы доказать, что у нас на выборах творится ужас, а чтобы это опровергнуть. Я много слышала, что учителя занимаются фальсификациями, а наблюдателям на участках часто угрожают. Думала, что не может быть все так плохо — все это неправда. И к сожалению, в этой своей уверенности быстро разубедилась. Если говорить коротко, увидела много нарушений и угроз. До 2014 года я интересовалась политикой, как и большинство, на уровне новостей. Естественно, уже в то время мне не нравились нездоровые процессы, которые происходили в нашей стране, но не более. Собственный опыт на многое открыл глаза, — говорит девушка.
Оксана добавляет: первое, что ей приходит в голову при упоминании выборов того года, это атмосфера — назвать ее дружеской удается с трудом.
— Как только я зашла на участок, члены комиссии сразу скривились и по очереди начали говорить, что меня подкупили. Я очень четко запомнила слова председателя комиссии. Она подошла и сказала мне, что все сидящие за столом люди меня ненавидят. Начала спрашивать, зачем я сюда пришла, кем я вообще себя возомнила… Честно говоря, после такого мне было сложно принять, что эти учителя еще что-то преподают детям, — говорит девушка. — Но это еще не все. На участке я находилась весь день и эта женщина периодически подходила ко мне и говорила колкости. А затем вдруг решила со мной помириться. Спокойно сказала, чтобы я не обижалась — «пойми, мы все здесь устали». Вспомнила о своих детях, попросила «не губить» членов комиссий, пожалеть. Я была наивной, прониклась ее словами. И поэтому когда она позвала подойти меня к столу (что по правилам запрещено), я так и сделала. После этого она начала кричать: «Зафиксируйте нарушение — наблюдатель стоит слишком близко».
По словам девушки, после этого она вернулась на свое место и продолжила наблюдать за явкой. Как выяснится чуть позже, от официальных данных она будет отличаться в несколько раз.
— Ко мне периодически подходил дежурный милиционер, настойчиво спрашивал, что я записываю. Когда я в очередной раз не ответила, он стал силой выдирать из моих рук тетрадь. В итоге я стала кричать, и он ушел. Кроме этого, я помню, что было нарушение с кабинками — одновременно туда заходили голосовать несколько человек. Это я тоже фиксировала и озвучивала, — вспоминает Оксана.
На заключительном этапе подсчета голосов, по словам девушки, все члены комиссии повернулись к ней спиной. Что происходило в это время на столе с бюллетенями, девушка практически не видела.
— Официально озвученное количество заполненных бюллетеней превышало мои данные практически в три раза. Естественно, у меня тоже могли быть погрешности, но не настолько же. И еще на этом участке с огромной разбежкой победил как раз тот человек, победу которому и предсказывали, — говорит Оксана. — Я прекрасно помню момент, когда я уходила из этой школы. Спокойно сфотографировала результаты, спокойно вышла за двери, никто ничего мне не сказал. Когда ты весь день ходишь под сильным давлением, такая реакция становится сюрпризом. Сейчас все, что я могу сказать, — этот опыт наблюдения был для меня ужасным. Помню, когда мой папа забирал меня домой в тот вечер, я сказала ему: «Если такой ужас происходит на выборах в местные советы, что же будет на президентских?» Уже тогда я поняла, что не рискну повторять этот опыт — такие угрозы даже на местном уровне заставляют напрягаться.